Азербайджан: ни власти, ни оппозиции, ни общества

Страна без оппозиции

В Азербайджане, несмотря на формальное существование всех политических институтов, по большому счёту, нет не только легитимной, системной, правовой, структурированной, консолидированной власти, но и соответствующей оппозиции. Возможно, именно по этой причине, носителями реальной оппозиционной роли зачастую выступают не столько партии, блоки, альянсы, а СМИ, НПО, экс-представители власти, бизнес-группы, региональные объединения, религиозные деятели или отдельные харизматические фигуры. У нас фактически нет политически и институционально оформленной системы власти и оппозиции, а просто есть два аморфных и условно противостоящих друг другу лагеря – огромный лагерь власти и небольшой лагерь оппозиции. В нормальном обществе и власть, и оппозиция периодически тасуется обществом как колода карт в ходе парламентских, президентских или муниципальных избирательных кампаний. Именно институт выборной демократии служит основой распределения властных и оппозиционных ролей, а также соответствующего «рейтингового ранжирования» партий, политиков и институтов на каждом этапе в жизни общества. У нас же обществу отказано в реализации основного демократического права и главной конституционной привилегии – решать кому и на какой срок быть во власти или в оппозиции. Практика тотальной фальсификации выборов привела к тому, что в Азербайджане уже давно нет не только легитимных структур власти, но и легитимной оппозиции. По сути, в наших политических реалиях оппозиция либо «избирается» самой властью, активно использующей это незаконное право, либо обрекается на процесс «негативного» самоутверждения – в обход навязываемых режимом правил игры.. Таким образом, и власть, и оппозиция у нас существуют как бы сами по себе и для себя, без глубоких социальных корней, вне фактора реального общественного доверия и вопреки требованиям «выборной селекции». Может потому их апелляции к избирателям и борьба между собой не находят в самом обществе широкого резонанса и активной поддержки.

Вместе с тем, даже существуя в таком «внелегитимном, внеправовом и внесоциальном» контексте, оппозиция продолжала из года в год терять позиции, превращаясь фактически в псевдореальность. Конечно, тому есть целый ряд причин не только частного, но и общего порядка. Анализ политических тенденций на всем постсоветском пространстве в последние годы подтверждает факт повсеместного блокирования деятельности реальной оппозиции и постепенного вытеснения ее на периферию политической жизни. Под видом реализации концепций «суверенной» или «управляемой» демократии, почти во всех постсоветских странах идут схожие процессы укрепления жесткой вертикали власти, сужения сферы плюрализма и свободы, активной деполитизации общественной жизни. Реальная оппозиция в этих условиях всё больше маргинализируется, девальвируется и вытесняется из сферы активной политической жизни. А её место преимущественно заполняется антуражными партиями и политиками, стоящими на позициях близких к правящей элите и послушными её воле.

В Азербайджане эти процессы приобрели значимый характер именно в период правления Ильхама Алиева. Новый президент с самого первого дня правления не скрывал своей явной антипатии к оппозиции и взял откровенный курс на деполитизацию общественной жизни в стране. Уже вскоре стало очевидно, что неомонархическому режиму в Азербайджане не нужна оппозиция (даже в целях имитации демократии) и он будет осуществлять курс на её полную девальвацию и маргинализацию. Но вся ирония в том, что пока и Западу не нужна в Азербайджане сильная и популярная в народе оппозиция. Показательно, что с такой стагнационной политической ситуацией постепенно смирилась и протестная часть общества, и сама оппозиция. В последние годы значительная часть протестного электората Азербайджана разуверилась не только во власти, оппозиции и в Западе, но вообще потеряла интерес к сфере политики и впала в состояние скептической апатии. Что же касается самой оппозиции, то она, продолжает по-прежнему возлагать надежды на то, что Запад (США) вскоре изменит свое отношение к перспективам неомонархии в нашей стране, вспомнит о своей миссии «поборника демократии» и тем самым даст реальный импульс на эволюционное или революционное обновление ситуации в Азербайджане, призвав к борьбе оппозицию. Но, думается, на данный момент прагматическому внешнему миру более выгоден неомонархический стагнационный Азербайджан с символической (эфемерной) оппозицией. Похоже, в настоящее время многим (США, Совету Европы, России, Турции, Ирану) нужен именно такой разболтанный Азербайджан, в котором почти отсутствует и реальная власть, и реальная оппозиция, и реальное общество. Такова видно наша геополитическая и нефтяная судьба.

Парадокс ситуации в том, что абсолютно зарвавшаяся власть, казалось бы, делает всё для стремительного усиления оппозиционных настроений в обществе. Тем самым, правящая элита, сама того не желая и не ведая, создает реальную ситуацию политической востребованности оппозиции, порождает сильный социальный заказ на оппозиционную деятельность. Иными словами, власть своей неумной деятельностью в принципе объективно усиливает потенциальные возможности оппонентов: наращивает их электорат, актуализирует лозунги и аргументы, аккумулирует в обществе протестную энергетику, а главное – ослабляет, компрометирует саму себя и сужает («до полицейской дубинки») собственные ресурсы влияния. Казалось бы, что ещё нужно политической оппозиции?! Ведь она в принципе уже сегодня востребована (не конкретные блоки, партии и лидеры, а сам институт политической оппозиции, сама суть оппозиционной альтернативы власти). И поскольку стихийно формируется реальный спрос на оппозиционную деятельность, то сколь бы не были тяжелы условия для борьбы, оппоненты власти должны оперативно, смело, консолидировано реагировать на ситуацию, активно заявлять и позиционировать себя на политическом рынке страны. К этому обязывает их сама миссия оппозиции.

Вместе с тем, в отличие от власти, в поведении реальной оппозиции именно последовательности и принципиальности часто не хватает. Во многом, видимо, это объясняется неопределённостью и внутренней противоречивостью её политического статуса и стратегии борьбы. С одной стороны, она стремится выглядеть как системная парламентская оппозиция (не будучи таковой на самом деле) и в соответствии с данным желанием выстраивает свою политическую борьбу в режиме «от выборов – к выборам», будучи при этом вынужденной постоянно адаптироваться и к рекомендациям Запада, и к правилам игры правящего режима. С другой стороны, она не хочет мириться с отводимой ей декоративной ролью в парламенте и в политической жизни страны и претендует на статус общенародной (внесистемной, внепарламентской) протестной силы, решающей глобальную задачу смены режима и готовой на самую бескомпромиссную борьбу ради достижения этого. Обе эти стратегии как бы сосуществуют одновременно в деятельности оппозиции и взаимно выхолаживают, парализуют друг друга. Стремление выглядеть как лояльная системная оппозиция, действующая в режиме «от выборов – к выборам» и в рамках существующего правового поля, вступает в явное противоречие с её глобальными притязаниями на революционную смену власти: ведь для реализации последней необходимо более активно и постоянно работать с обществом и перестать быть скованными выборным календарём, рекомендациями Запада или навязываемыми властью правилами игры. В то же время, нацеленность на глобальную задачу революционной смены власти и намерение поднять всё общество на этот «последний и решительный бой», постоянно мешает оппозиции эффективно подготовиться к выборному процессу, достичь значимых прагматических результатов и более продуктивно реализовать себя в качестве системной и структурированной политической силы. Отсюда и постоянные шарахания оппозиции от революционного максимализма к политическому реализму, от радикализма к конструктивизму, от популизма к прагматизму. Отсюда и постоянные резкие перепады в настроении и поведении оппозиции: от романтической эйфории до шокового уныния, от бурной активности до полного застоя, от энергичной уверенности до парализующей растерянности.

В то же время деятельность азербайджанской оппозиции было бы неправомерно рассматривать и оценивать вне деятельности всех иных подразделений общества (власти, электората, СМИ, НПО, бизнес-элиты и др.), в отрыве от особенностей политического и экономического контекста, без учёта реальных тенденций, доминирующих в стране и в мире. В политическом треугольнике «власть-оппозиция-общество» все три переменные крайне важны и тесно взаимосвязаны друг с другом: каковы власть и общество, такова во многом и оппозиция. Так что, в этом плане можно утверждать, что каждый народ заслуживает не только ту власть, но и ту оппозицию, которую он имеет. Иными словами, оппозиция под стать существующим политико-экономическим и морально-правовым реалиям Азербайджана. По большому счету, азербайджанская оппозиция ничем не лучше, но и не хуже основных политических оппонентов власти во многих других авторитарных постсоветских странах. В целом, она адекватна как сегодняшнему этапу развития политических процессов и состоянию демократии на большей части постсоветского пространства, так и уровню политической культуры, гражданской активности и общественного сознания самого азербайджанского социума.

Безусловно, быть в демократической оппозиции к недемократическому режиму – дело крайне сложное, опасное и неблагодарное. Особенно в условиях Азербайджана, где правящий режим в борьбе с оппонентами использует всю мощь репрессивного аппарата, практикует недозволенные методы, не придерживается никаких правовых, нравственных и общечеловеческих норм. Конечно же, гражданам страны хотелось бы не только совершенно иной власти, но также качественно иной оппозиции и иной модели общественной жизни. Но для этого, видимо, мало только хотеть, для этого сами граждане должны стать иными и активно содействовать позитивным новациям в стране.

Зафар ГУЛИЕВ

bs-kavkaz.org